Олеська


Разница между нами была простая. Мой отец, шахтер и пьяница, ударил меня ровно один раз за все детство. Ко мне медсестра тогда пришла — уколы делать от воспаления легких. Я заныл, в шкафу от нее спрятался, и папа вытащил меня оттуда и дал с размаху по жопе.

Олеськин отец, шахтер и пьяница, бил их каждый месяц. Олеську бил, Вику бил (ее сестру старшую). Мелкого Дрюшу не бил, пока тот не дорос до старшей группы садика. Зато потом, особенно с первого класса, порол его чаще всех, потому что «пацана» надо было из Дрюши сделать.

Тетю Лену, жену, он, само собой, тоже бил, в том числе по спине молотком для отбивания мяса, но это обстоятельство на роль водораздела не годится. Жен у нас на улице Мира так или иначе били все папы, включая моего. Радикальная мысль о том, что поднимать на жену руку вообще нельзя, даже по пьяни, никому не приходила в голову.

Поэтому демаркационную линию проще всего провести по детям. Одних не били, шлепали разве что слегка. Других бил отец, третьих мать, четвертых колотили оба родителя. Был еще вариант, когда порола бабушка, потому что папа уже успел под лаву попасть или за плохо изолированные провода взяться в забое, или утонуть спьяну, а мама тоже спилась — ну, или сбежала с улицы Мира в какой-нибудь Петрозаводск, чтобы с ума не сойти раньше времени. Но у Олеськи была, как говорили, благополучная, полная семья с типовым распределением обязанностей. Крепкие шахтерские руки ко всем прикладывал отец.

Как-то все это кошмарно выглядит, когда написано черным по белому на гладеньком экране. Вероятно, потому что было кошмаром и на улице Мира, когда происходило.

АРХИВ С ПОЛНЫМ ТЕКСТОМ